![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
lenagurova Начало интервью, которое взял главный редактор The Epoch Times Ян Йекилек у хирурга-онколога доктора Кэтлин Радди в программе American Thought Leaders можно прочитать по адресу lenagurova.dreamwidth.org/2709702.html
Д-р Радди:
Третьим пациентом была женщина, которую направили ко мне. Мне позвонил ее муж. Он сказал: «Вы можете поговорить с моей женой? Я думаю, у нее проблема». Она смогла почувствовать уплотнение в нижней части таза. Оно было у нее уже некоторое время. Я спросила ее: «У вас есть вагинальное кровотечение?» Она ответила: «Да, немного, но не сильно».
Я сказала, что лучшее, что можно сделать, было бы пойти к врачу и сделать КТ. Она не любит врачей. У нее нет страховки. Она не будет делать КТ. Мне удалось убедить ее хотя бы сделать УЗИ. Она делает УЗИ. У нее 6-сантиметровая опухоль в области таза. Она близко к толстой кишке, близко к яичнику, может быть, около матки, кто знает? Она просто застряла там.
Я сказала: «Было бы очень полезно, если бы вы хотя бы согласились сделать биопсию иглой, потому что если это рак, это будет иметь значение с точки зрения вашего выбора». Нет, она не собирается этого делать. Я звонила ей периодически в течение следующих нескольких месяцев. Она говорит: «Я в порядке, без проблем». Я сказала: «Позвони мне, если я тебе понадоблюсь».
Это было в апреле или мае. 23 декабря мне позвонил ее муж в 9.30 вечера. Ее живот вздут. Она не может есть, у нее нет газов, она не испражняется, и у нее болит живот. Я сказала: «Надавите на ее живот, это больно?» Когда он надавливает, ей больно. Я сказала: «Теперь надавите и поднимите очень быстро и спросите, больно ли это». Он сказал: «Да, это хуже».
Я сказала:
Д-р Радди:
Третьим пациентом была женщина, которую направили ко мне. Мне позвонил ее муж. Он сказал: «Вы можете поговорить с моей женой? Я думаю, у нее проблема». Она смогла почувствовать уплотнение в нижней части таза. Оно было у нее уже некоторое время. Я спросила ее: «У вас есть вагинальное кровотечение?» Она ответила: «Да, немного, но не сильно».
Я сказала, что лучшее, что можно сделать, было бы пойти к врачу и сделать КТ. Она не любит врачей. У нее нет страховки. Она не будет делать КТ. Мне удалось убедить ее хотя бы сделать УЗИ. Она делает УЗИ. У нее 6-сантиметровая опухоль в области таза. Она близко к толстой кишке, близко к яичнику, может быть, около матки, кто знает? Она просто застряла там.
Я сказала: «Было бы очень полезно, если бы вы хотя бы согласились сделать биопсию иглой, потому что если это рак, это будет иметь значение с точки зрения вашего выбора». Нет, она не собирается этого делать. Я звонила ей периодически в течение следующих нескольких месяцев. Она говорит: «Я в порядке, без проблем». Я сказала: «Позвони мне, если я тебе понадоблюсь».
Это было в апреле или мае. 23 декабря мне позвонил ее муж в 9.30 вечера. Ее живот вздут. Она не может есть, у нее нет газов, она не испражняется, и у нее болит живот. Я сказала: «Надавите на ее живот, это больно?» Когда он надавливает, ей больно. Я сказала: «Теперь надавите и поднимите очень быстро и спросите, больно ли это». Он сказал: «Да, это хуже».
Я сказала:
«Отвезите ее в отделение неотложной помощи». Он сказал: «У нас нет страховки, мы не любим врачей, мы в Западной Вирджинии, и мы ненавидим больницы». Я сказала: «Послушайте, она собирается выпустить кишечник, а затем вы отвезете ее в отделение неотложной помощи, и она умрет. Я предлагаю вам пойти сейчас».
Хорошо, он отвез ее в отделение неотложной помощи. Они делают компьютерную томографию, и это опухоль размером 18 сантиметров. Кто знает, что это за опухоль. Они сделали ей внутривенный укол, и я сказала: «Дай мне поговорить с врачом отделения неотложной помощи». Я спросила: «Она достаточно стабильна? Вы можете регидратировать ее? Она достаточно стабильна, чтобы поехать в Шарлоттсвилль? Потому что я знаю людей в Шарлоттсвилле, и у UVA Health там отличная больница. Давайте посмотрим, сможем ли мы отправить ее в Шарлоттсвилль».
Врач отделения неотложной помощи, я могу себе представить, был очень рад отправить ее в UVA. Они принимают ее в канун Рождества. Они дают ей жидкость и дают ей питание. Глава хирургической онкологической бригады приходит осмотреть ее, блестящий хирург. Он сказал: «Я не уверен, что смогу это сделать. Но давайте настроим вас и посмотрим, что мы можем сделать. Если я смогу, я это сделаю».
Она полностью настраивается и готова к работе. Больница не дала ей невакцинированную кровь, поэтому в ночь перед операцией случилась большая шекспировская мелодрама. Она сказала: «Мне нужно сделать операцию», но ей не потребовалось переливание крови, слава богу.
Хирург-онколог был блестящим. Он идет с сосудистой бригадой, бригадой гинекологов и бригадой урологов, потому что опухоль обернута вокруг мочеточника, и неизвестно, что происходит с маткой. Они все идут, и через 7,5 часов они заканчивают.
Они довели все это до отрицательных краев. У нее было 3 метастаза в печени. Затем после операции во время ее восстановления метастатические поражения в печени умножились, что не редкость. Она уехала домой, может быть, через 5 или 6 дней после без окончания послеоперационного периода. Опять же, хирургическая бригада в UVA получает оценку «отлично».
Она садится в машину и возвращается в Западную Вирджинию. Конечно, специалисты по медицинской онкологии в UVA настаивают, чтобы она прошла химиотерапию. Они давят на нее сверху. Они записывают ее на прием. Они говорят: «Это не вопрос. Мы думаем, что вам следует это сделать. Вот ваш прием».
Она сказала: «Я возвращаюсь в Западную Вирджинию». Она начала принимать ивермектин, возможно, приняв немного большую дозу. Я не думаю, что она была заоблачной. Но в любом случае, ивермектин безопаснее, чем сахарная пилюля. Чтобы заболеть, нужно принять много.
Г-н Йекилек:
Давайте остановимся на минутку. Он безопаснее, чем сахарная пилюля?
Д-р Радди:
Да. Это может быть небольшим преувеличением, но не намного. Ивермектин настолько нетоксичен, что если бы вы провели рандомизированное исследование, и эти люди принимали бы ивермектин каждый день, а эти люди принимали бы сахарные пилюли каждый день, мой прогноз — протестируйте и посмотрите, что произойдет — был бы таков, что люди, принимающие сахарные пилюли, в конечном итоге получат больше вреда, например, скачки уровня инсулина, чем люди, принимающие ивермектин. Вот почему я говорю, как-то легкомысленно, что он безопаснее, чем сахарная пилюля.
В любом случае, она начинает принимать ивермектин. Я сказала: «Нам нужно сделать сканирование». Все устали слышать, как я говорю, что нам нужно сделать сканирование. Она не хотела этого. Как насчет УЗИ? Потому что печень можно довольно хорошо визуализировать с помощью УЗИ. Ей сделали УЗИ, поэтому мы могли сравнить.
Печень чистая, и в печени ничего нет. Она в порядке. Она ездит с мужем. Она едет к южной границе и отбивается от нелегальных иммигрантов. У нее все очень, очень хорошо. Это был третий пациент.
Я не могла дождаться четвертого пациента, чтобы увидеть, действительно ли эффективен ивермектин. Что-то нужно сделать. Я чувствую себя обязанной что-то сделать. Что это будет? Что я буду делать?
Мне пришлось много думать, потому что у меня не было денег на финансирование исследования, которое в среднем стоило бы 6 миллионов долларов за исследование фазы I повторного использования лекарств. Что я могла сделать? Затем я подумала: «Я могу провести наблюдательное исследование, как исследование Фрамингема, где вы определяете популяцию». В исследовании Фрамингема это были люди, которые жили в Фрамингеме, Массачусетс.
Но в моем предлагаемом наблюдательном исследовании это были бы пациенты с раком, которые сами решили, что будут использовать ивермектин и другие повторно используемые лекарства в рамках своего лечения рака. Как главный исследователь, собирающий эти наблюдательные данные, я записываю данные, и это позволило бы мне увидеть в течение определенного периода времени, было ли преимущество в выживании у пациентов с раком, которые принимали ивермектин и другие повторно используемые лекарства, по сравнению с историческим контролем.
Когда у нас есть десятилетия исторического контроля, мы можем проанализировать данные. Например, какова вероятность того, что у человека с раком простаты 4 стадии, отправленного в хоспис, в течение 9 месяцев будет ремиссия и клиническое улучшение, как это было у Пола? Это не нулевая вероятность, но она приближается к нулю.
Какова вероятность того, что пациент с раком 4 стадии, пациент с неоперабельным раком пищевода 3 стадии, пациент с 18-сантиметровой опухолью Кухенберга в малом тазу получат такие замечательные результаты, которые можно приписать ивермектину. Кажется, это общий знаменатель один, два и три. Какова вероятность того, что это произойдет?
Какова вероятность выиграть в лотерею с первыми тремя купленными билетами? Эта вероятность стремится к нулю. Тем не менее, мы не занимаемся наукой так. Мы не занимаемся наукой, говоря: «Очень странно, что у этих трех людей был такой опыт».
Вы создаете гипотезу. Вы создаете вопрос. Вы разрабатываете исследование таким образом, чтобы вы могли ответить на вопрос и подтвердить его, а также убедиться, что собранные вами данные нейтральны и проверяемы. Вы можете проверить данные. Кто-то другой, кто не участвует в исследовании, биостатистик, несет ответственность за оценку данных. Теперь у вас есть данные, которые вы накопили за определенный период времени. Вы передаете это для рецензирования коллегами. Вы все это изучаете, а затем публикуете.
У меня была замечательная возможность поговорить с доктором Мариком об этом. Он был очень заинтересован. Как Бог и хотел, он считал, что было бы очень мудро провести многоцентровое наблюдательное исследование, как я описала, где у вас есть несколько соруководителей-исследователей с планшетом, со списком элементов данных, который мы составили, с независимым биостатистиком, все двигаются вперед, чтобы собрать данные с доктором Мариком, и вы не можете найти никого с лучшими полномочиями.
Он, вероятно, не ожидал, что он будет это делать, но я думаю, что Бог подтолкнул его к этому. Он будет главным исследователем в этом большом многоцентровом наблюдательном исследовании. Мы соберем данные, и если биостатистик подтвердит и коллеги согласятся, что пациенты, которые принимают эти перепрофилированные лекарства, такие как ивермектин, выздоравливают, то мы зададим дополнительные вопросы и дополнительные исследования и продолжим продвигать этот мяч по полю.
Г-н Йекилек:
Правильно ли я понимаю, что вы пробовали ивермектин только три раза для лечения рака, и вот три результата?
Доктор Радди:
Мы должны быть точны, я не пробовала. Пациенты пробовали, и я обсуждала это с пациентами. Подумайте об этом. Вы слушаете результаты исследования, направляете пациентов, говорите с ними, и затем они принимают решение. Ивермектин одобрен FDA. Спасибо 5-му округу и некомпетентному адвокату Министерства юстиции, защищающему FDA, который не смог доказать, что врачи и поставщики услуг не могут назначать ивермектин или другие одобренные FDA лекарства.
Пациенты могут получить его в аптеке в Теннесси. Пациенты решили сделать это. Я звонила им, узнавала, как у них дела. Я узнала, что их рак исчез.
Г-н Йекилек:
Но в этих трех случаях все они выздоровели. Это неожиданный результат, который оправдывает тип исследования, который вы описываете.
Доктор Радди:
Я так думаю.
Мистер Йекилек:
Сколько сейчас пациентов во всех этих центрах?
Доктор Радди:
Он только что официально запущен. Меня много спрашивали в последние пару дней: «Где ваши данные?» Главные исследователи не обсуждают данные, пока у них нет данных. Они не обсуждают данные, пока они не будут проверены биостатистиком и не пройдут рецензирование. Ни один главный исследователь не вскочит на раннем этапе и не скажет: «У нас 100 пациентов».
Нет, так исследования не проводятся. Сейчас необходимо сделать это как можно быстрее, но не безрассудно. К счастью, пациентам, которых мы видим сегодня, особенно тем, у кого запущенный рак, осталось жить недолго. Нам не нужно проводить 20-летнее исследование, как при оценке вакцины или нового препарата. Нам не нужно ждать 5 лет, чтобы увидеть разделение кривых.
Если будет разделение на основе этих перепрофилированных лекарств, нам не придется ждать 5 лет, чтобы это увидеть. Мы будем проводить исследование как минимум 5 лет. Я предполагаю, что оно будет открытым. Почему бы не сделать то, что сделал Фрамингем? Фрамингем не закрыл исследование. Фрамингем занимается этим уже несколько десятилетий. Почему бы не оставить исследования открытыми и не посмотреть, насколько далеко вы сможете зайти в этой области?
Г-н Йекилек:
Вы быстро увидите, как много людей добиваются успеха благодаря этому. Желаю вам удачи в этом.
Доктор Радди:
Наука — это неопределенное стремление к неизвестному. Это вопрос удачи в той же степени, что и внимания. Вы обращаете внимание. Вы различаете. Вы используете свое суждение.
Вчера студент-медик задал вопрос на форуме, основываясь на заявлении Уильяма Ослера студентам-медикам в Университете Джонса Хопкинса: «Половина того, чему мы вас учим, неверна, но мы не знаем, какая именно половина». Студент-медик спросил: «Как я должен это выяснить?». Вы используете свою способность рассуждать и выносить суждение. Вот чему вы действительно учитесь как профессионал.
Вы обращаете внимание, смотрите на данные и размышляете, рассуждаете и делаете вывод. Вы задаете вопросы, размышляете, выносите суждение и принимате решение что-то делать. Если вы не собираетесь просто быть человеком в башне из слоновой кости, используйте свое суждение, а затем действуйте. Как говорят африканцы: «Когда вы молитесь, двигайте ногами». Действуйте.
Третье: готовьтесь к неприятностям, какими бы они ни были. Готовьтесь к трудностям.
FLCCC может рассказать вам о трудностях из первых уст. Такие люди, как доктор Мерил Насс, столкнулись с проблемами. Мы сами сейчас сталкиваемся с проблемами. Ожидайте трудностей, а затем готовьтесь к ним. Определите, в чем заключаются уязвимости, а затем защищайтесь.
Предвосхищайте их, насколько это возможно. Вы не можете предвосхитить все. Но не удивляйтесь, когда это произойдет. Не сдавайтесь. У Пола Манна на внутренней стороне запястья есть татуировка: «Не сдавайтесь». Он хотел напомнить себе: «Я умираю от рака, но не сдавайтесь».
Наконец, сделайте все возможное.
Это пять принципов.
Удача? Конечно, хорошо, мы возьмем удачу. Но просто сделайте эти пять вещей, и вам повезет, скажем так.
Г-н Йекилек:
Доктор Пол Марик изучил сотни различных статей, в которых исследовались методы как профилактики, так и лечения рака. Это вещи, о которых мы либо не знали, либо они не в нашей системе отсчета. Исследование витамина D было одним из его самых важных открытий. Есть так много вещей, которые могут работать в дополнение к облучению или химиотерапии. Вопрос в том, «Почему бы не использовать ивермектин?»
Доктор Радди:
Давайте рассмотрим ивермектин. Давайте рассмотрим альбендазол. Давайте рассмотрим витамин D3 в более высоких дозах — их целый список. Я спрашиваю пациента: «Вы тоже работаете с этими вещами?» Я позволяю пациентам принимать свои решения. Моя работа, как я ее вижу, заключается в том, чтобы ответить на все их вопросы, а затем дать им полезную информацию. Они уже довольно хорошо информированы, что является благословением.
Есть потенциальные проблемы с использованием ивермектина у пациентов с опухолью мозга. Это немного сложно. Мы должны обсудить это с пациентом. Он может сказать: «Я не знаю, заинтересован ли я в его использовании. У меня опухоль мозга. Из того, что вы мне говорите, ивермектин может быть не лучшим выбором. Есть что-то другое, что, возможно, было бы лучшим выбором, например, мебендазол». Таким образом, пациент делает выбор. Моя работа — предоставить ему информацию, которая ему нужна, чтобы помочь сделать этот выбор. Но они решают.
Г-н Йекелек:
Это напоминает мне об информированном согласии, о чем-то, что недавно было утеряно.
Д-р Радди:
Да. Вот что такое информированное согласие. Врач говорит: «Я расскажу вам, что знаю». Я призываю пациентов просить об этом.
У меня был замечательный человек, который был отчаянно болен опухолью мозга. Он ничего больше не мог сделать. Лучевая терапия, химиотерапия, он ничего больше не мог сделать. Он проигрывал с каждым днем.
Но был медицинский протокол. Его врач-онколог сказал: «Вы должны это сделать». Я сказал: «Спросите врача-онколога, почему вы должны это сделать. Спросите врача-онколога, есть ли у него какая-либо информация о потенциальной пользе этого. Есть ли что-нибудь в литературе? Если есть какая-либо информация, мог бы он ею поделиться?»
Врач сказал: «Ну, 40 процентов пациентов выбыли из испытания, а у 2 процентов пациентов были катастрофические побочные эффекты, и никто не прожил дольше. Но вы должны провести это испытание. Вы должны подписать».
Это был реальный разговор. Пациент сказал: «Вы не можете сказать мне, есть ли какая-либо польза от испытания. Вы не можете сказать мне, какие могут быть предварительные осложнения, и я подписываю это согласие. У вас здесь две страницы осложнений, но вы не обсуждаете это со мной. Но вы говорите мне, что я должен это сделать, и это мой единственный выбор». Пациент сказал: «Нет, спасибо». У каждого пациента должно быть полное информированное согласие.
Г-н Йекилек:
Когда дело доходит до этих существующих стандартных методов лечения, они не работают в 100% случаев. Существует анализ риска и пользы. Это всегда расчет, который вы должны делать при любом лечении любого заболевания. Каковы побочные эффекты? Вот почему каждому врачу нужно рассмотреть каждого пациента индивидуально и задать вопрос: «Насколько это ценно для вас? Каковы возможные риски?» В конце концов, вы можете решить, подходит ли это вам.
Доктор Радди:
Правильно. Некоторые пациенты могут сказать: «Запишите меня в исследование. Если это убьет меня, может быть, я предоставлю науке какую-то полезную информацию». Хорошо. Будут некоторые пациенты, которые скажут: «С меня хватит, ладно? Я закончил. Я умираю. Если вы не можете мне этого сказать, я скажу вам — я умираю. Я иду домой. Устройте мне дома поудобнее, пожалуйста». Это истории пациентов.
Г-н Йекелек:
Бывают случаи, когда врач говорит: «Кажется, это единственный разумный вариант. Он имеет свои риски, но это единственное, что, как я вижу, поможет». Это тоже разумно?
Доктор Радди:
Да.
Г-н Йекелек:
Вы также говорили об этих вирусах рака груди. Что мы знаем об этом прямо сейчас? Каково состояние знаний? Мы знаем, что вирус рака груди существует у мышей.
Доктор Радди:
Ни у кого нет вопросов по этому поводу. Животные модели, которые используются для изучения лекарств и вмешательств, которые могут быть использованы у женщин с раком груди, все основаны на этих мышах, которые заболевают раком груди. Они заболевают раком груди из-за вируса рака груди, который был открыт Джоном Биттнером в 1936 году. Этот вирус был обнаружен у других животных. Этот вирус был обнаружен у кошек, собак, обезьян и крыс. Этот вирус также был обнаружен у людей.
Доктор Джеймс Холланд, который уже умер, был очень уважаемым, почитаемым исследователем и профессором медицинской онкологии и вирусологии в Mount Sinai. Беатрис Пого, профессор вирусологии в Mount Sinai, обнаружила этот вирус у человека с раком груди. Его обнаружили и другие. Существует 100 лет исследований этого вируса рака груди.
В преддверии принятия Национального закона о раке 1971 года в Сенате прошли слушания. На тех слушаниях доктор Холланд говорил о вирусе рака груди. Это было 50 лет назад. Другие исследователи говорили о вирусах опухолей.
NCI (Национальный институт рака) финансирует исследования на основе разделов исследований. Один из крупнейших разделов исследований в NCI, возможно, за 10–20 лет до разработки Национального закона о раке, был посвящен вирусам опухолей; лейкемии, лимфоме, SV40 и вирусу рака груди. Когда был принят Национальный закон о раке и было объявлено, как будто высеченное на камне, что мы излечим рак за 5 лет, это была несбыточная мечта.
Это была несбыточная мечта женщины, которая имела степень по истории искусств. Она убедила Никсона, которому в то время нужен был выход из ухудшающегося общественного мнения. Он получал плохую репутацию из-за войны во Вьетнаме. Они сказали: «Давайте создадим войну с раком. Как насчет этого? Мы заменим войну во Вьетнаме войной с раком, и мы вылечим рак за 5 лет. Всем это понравится. Нам не нужно знать, что его вызывает».
Все исследования опухолевых вирусов были полностью прекращены. Это был конец истории с вирусом рака груди. Я совершенно не знала об этом. Я прошла стажировку в Memorial Sloan Kettering и никогда не слышала о вирусе рака груди. Я узнала о нем, потому что доктор Холланд опубликовала статью и представила ее на конференции по раку груди в Сан-Антонио в декабре 2006 года. Я сказала: «Что? Есть вирус рака груди?»
История была настолько интригующей, что я написала о ней книгу. Затем я попыталась повысить осведомленность с помощью Фонда рака груди Сьюзан Г. Комен, Фонда исследований груди доктора Сьюзан Лав, Американского онкологического общества, но никто не заинтересовался вирусом рака груди. Почему? Они сказали: «Мы лечим его. У нас есть маммографический скрининг. Мы обнаруживаем его на ранней стадии, у нас есть Аримидекс и Герцептин».
Мы обнаружили, что ВПЧ (вирус папилломы человека) вызывает рак шейки матки, поэтому вы делаете надлежащую вакцину против него. Если вы уберете вирус из уравнения, вы не получите рак шейки матки. Джон Биттнер показал это на примере вируса рака груди.
Исследования вируса рака груди продвигались вперед, несмотря на огромное сопротивление за последние 20 лет. Возможно, одним из величайших благословений этой глобальной катастрофы станет лучшее понимание ивермектина и перепрофилированных лекарств, а также того, как и почему они работают.
Учитывая тот факт, что меня время от времени просили поделиться своими мыслями по этому поводу, у меня есть шанс поговорить о вирусе рака груди. Давайте посмотрим, сможем ли мы пробудить интерес к этому. Потому что, если это правда, что вирус вызывает рак груди у женщин, нам нужно знать, что с этим делать. Другое моноклональное антитело — это не то, о чем я говорю.
Г-н Йекилек:
Сколько других молекул было идентифицировано как эти иммунные системы в молекуле, как вы их описываете.
Доктор Радди:
Все антибиотики являются биологическим оружием природы, осмелимся ли мы даже использовать этот термин. Вот почему доксициклин является частью протокола. Аторвастин — это статин. Доктор Марик идентифицировал около 10 природных соединений. Экстракт зеленого чая — один из примеров. Натуропаты расскажут вам все об этом. Я понятия не имею, сколько их. Я знаю, что доктор Марик составил список. Я считаю, что пункты в его списке обоснованы. Если мы начнем относиться к этому серьезно и двигаться вперед, мы сможем рассмотреть другие природные соединения.
Г-н Йекилек:
Это новое подразделение медицины, которое мы здесь запускаем?
Доктор Радди:
Нет, это обновление старого направления медицины, называемого онкологией рака. Время от времени приходится делать ремонт. Вы когда-нибудь ремонтировали кухню? Вы можете снести дом до основания, но нам не нужно его сжигать. Есть так много умных, блестящих, замечательных людей, которые внесли свой вклад в этот огромный массив знаний.
Нам нужно сделать ремонт. У нас протекает крыша, окна не совсем в порядке, а пол проваливается. Нам предстоит большая работа. Я думаю, мы можем обновить наш подход к раку. Я, вероятно, получу много критики, но будьте готовы к неприятностям, верно? Это пункт номер три в списке — готовьтесь к неприятностям.
Возможно, принципы медицинской онкологии, основанные на цитотоксической химиотерапии, уступят место новому подходу.
Этот новый подход не является таргетной терапией. Текущая таргетная терапия на самом деле не нацелена на опухоль. Герцептин нацелен на раковые клетки, которые экспрессируют HER2/neu, но он также нацелен на сердце. Он нацелен на другие органы. Это обновление будет действительно нацелено на рак и метаболические пути рака, оставив все остальное в покое, укрепляя иммунную систему.
Как я уже сказала ранее сегодня, это то, что мы собираемся сделать. Я не хочу преувеличивать, но, возможно, так и произойдет. Вы заменяете такие вещи, как железное легкое при полиомиелите. Вы заменяете маски для лица. Вы заменяете цитотоксическую химиотерапию другими вмешательствами, которые не токсичны, но которые выполняют свою работу.
Г-н Йекилек:
Доктор Кэтлин Радди, очень приятно видеть вас на шоу.
Доктор Радди:
Большое спасибо.
Г-н Йекилек:
Спасибо всем за то, что присоединились к доктору Кэтлин Радди и мне в этом выпуске American Thought Leaders. Я ваш ведущий, Ян Джекилек.Источник:
https://www.theepochtimes.com/epochtv/the-surprising-potential-of-ivermectin-against-cancer-dr-kathleen-ruddy-5649306
Хорошо, он отвез ее в отделение неотложной помощи. Они делают компьютерную томографию, и это опухоль размером 18 сантиметров. Кто знает, что это за опухоль. Они сделали ей внутривенный укол, и я сказала: «Дай мне поговорить с врачом отделения неотложной помощи». Я спросила: «Она достаточно стабильна? Вы можете регидратировать ее? Она достаточно стабильна, чтобы поехать в Шарлоттсвилль? Потому что я знаю людей в Шарлоттсвилле, и у UVA Health там отличная больница. Давайте посмотрим, сможем ли мы отправить ее в Шарлоттсвилль».
Врач отделения неотложной помощи, я могу себе представить, был очень рад отправить ее в UVA. Они принимают ее в канун Рождества. Они дают ей жидкость и дают ей питание. Глава хирургической онкологической бригады приходит осмотреть ее, блестящий хирург. Он сказал: «Я не уверен, что смогу это сделать. Но давайте настроим вас и посмотрим, что мы можем сделать. Если я смогу, я это сделаю».
Она полностью настраивается и готова к работе. Больница не дала ей невакцинированную кровь, поэтому в ночь перед операцией случилась большая шекспировская мелодрама. Она сказала: «Мне нужно сделать операцию», но ей не потребовалось переливание крови, слава богу.
Хирург-онколог был блестящим. Он идет с сосудистой бригадой, бригадой гинекологов и бригадой урологов, потому что опухоль обернута вокруг мочеточника, и неизвестно, что происходит с маткой. Они все идут, и через 7,5 часов они заканчивают.
Они довели все это до отрицательных краев. У нее было 3 метастаза в печени. Затем после операции во время ее восстановления метастатические поражения в печени умножились, что не редкость. Она уехала домой, может быть, через 5 или 6 дней после без окончания послеоперационного периода. Опять же, хирургическая бригада в UVA получает оценку «отлично».
Она садится в машину и возвращается в Западную Вирджинию. Конечно, специалисты по медицинской онкологии в UVA настаивают, чтобы она прошла химиотерапию. Они давят на нее сверху. Они записывают ее на прием. Они говорят: «Это не вопрос. Мы думаем, что вам следует это сделать. Вот ваш прием».
Она сказала: «Я возвращаюсь в Западную Вирджинию». Она начала принимать ивермектин, возможно, приняв немного большую дозу. Я не думаю, что она была заоблачной. Но в любом случае, ивермектин безопаснее, чем сахарная пилюля. Чтобы заболеть, нужно принять много.
Г-н Йекилек:
Давайте остановимся на минутку. Он безопаснее, чем сахарная пилюля?
Д-р Радди:
Да. Это может быть небольшим преувеличением, но не намного. Ивермектин настолько нетоксичен, что если бы вы провели рандомизированное исследование, и эти люди принимали бы ивермектин каждый день, а эти люди принимали бы сахарные пилюли каждый день, мой прогноз — протестируйте и посмотрите, что произойдет — был бы таков, что люди, принимающие сахарные пилюли, в конечном итоге получат больше вреда, например, скачки уровня инсулина, чем люди, принимающие ивермектин. Вот почему я говорю, как-то легкомысленно, что он безопаснее, чем сахарная пилюля.
В любом случае, она начинает принимать ивермектин. Я сказала: «Нам нужно сделать сканирование». Все устали слышать, как я говорю, что нам нужно сделать сканирование. Она не хотела этого. Как насчет УЗИ? Потому что печень можно довольно хорошо визуализировать с помощью УЗИ. Ей сделали УЗИ, поэтому мы могли сравнить.
Печень чистая, и в печени ничего нет. Она в порядке. Она ездит с мужем. Она едет к южной границе и отбивается от нелегальных иммигрантов. У нее все очень, очень хорошо. Это был третий пациент.
Я не могла дождаться четвертого пациента, чтобы увидеть, действительно ли эффективен ивермектин. Что-то нужно сделать. Я чувствую себя обязанной что-то сделать. Что это будет? Что я буду делать?
Мне пришлось много думать, потому что у меня не было денег на финансирование исследования, которое в среднем стоило бы 6 миллионов долларов за исследование фазы I повторного использования лекарств. Что я могла сделать? Затем я подумала: «Я могу провести наблюдательное исследование, как исследование Фрамингема, где вы определяете популяцию». В исследовании Фрамингема это были люди, которые жили в Фрамингеме, Массачусетс.
Но в моем предлагаемом наблюдательном исследовании это были бы пациенты с раком, которые сами решили, что будут использовать ивермектин и другие повторно используемые лекарства в рамках своего лечения рака. Как главный исследователь, собирающий эти наблюдательные данные, я записываю данные, и это позволило бы мне увидеть в течение определенного периода времени, было ли преимущество в выживании у пациентов с раком, которые принимали ивермектин и другие повторно используемые лекарства, по сравнению с историческим контролем.
Когда у нас есть десятилетия исторического контроля, мы можем проанализировать данные. Например, какова вероятность того, что у человека с раком простаты 4 стадии, отправленного в хоспис, в течение 9 месяцев будет ремиссия и клиническое улучшение, как это было у Пола? Это не нулевая вероятность, но она приближается к нулю.
Какова вероятность того, что пациент с раком 4 стадии, пациент с неоперабельным раком пищевода 3 стадии, пациент с 18-сантиметровой опухолью Кухенберга в малом тазу получат такие замечательные результаты, которые можно приписать ивермектину. Кажется, это общий знаменатель один, два и три. Какова вероятность того, что это произойдет?
Какова вероятность выиграть в лотерею с первыми тремя купленными билетами? Эта вероятность стремится к нулю. Тем не менее, мы не занимаемся наукой так. Мы не занимаемся наукой, говоря: «Очень странно, что у этих трех людей был такой опыт».
Вы создаете гипотезу. Вы создаете вопрос. Вы разрабатываете исследование таким образом, чтобы вы могли ответить на вопрос и подтвердить его, а также убедиться, что собранные вами данные нейтральны и проверяемы. Вы можете проверить данные. Кто-то другой, кто не участвует в исследовании, биостатистик, несет ответственность за оценку данных. Теперь у вас есть данные, которые вы накопили за определенный период времени. Вы передаете это для рецензирования коллегами. Вы все это изучаете, а затем публикуете.
У меня была замечательная возможность поговорить с доктором Мариком об этом. Он был очень заинтересован. Как Бог и хотел, он считал, что было бы очень мудро провести многоцентровое наблюдательное исследование, как я описала, где у вас есть несколько соруководителей-исследователей с планшетом, со списком элементов данных, который мы составили, с независимым биостатистиком, все двигаются вперед, чтобы собрать данные с доктором Мариком, и вы не можете найти никого с лучшими полномочиями.
Он, вероятно, не ожидал, что он будет это делать, но я думаю, что Бог подтолкнул его к этому. Он будет главным исследователем в этом большом многоцентровом наблюдательном исследовании. Мы соберем данные, и если биостатистик подтвердит и коллеги согласятся, что пациенты, которые принимают эти перепрофилированные лекарства, такие как ивермектин, выздоравливают, то мы зададим дополнительные вопросы и дополнительные исследования и продолжим продвигать этот мяч по полю.
Г-н Йекилек:
Правильно ли я понимаю, что вы пробовали ивермектин только три раза для лечения рака, и вот три результата?
Доктор Радди:
Мы должны быть точны, я не пробовала. Пациенты пробовали, и я обсуждала это с пациентами. Подумайте об этом. Вы слушаете результаты исследования, направляете пациентов, говорите с ними, и затем они принимают решение. Ивермектин одобрен FDA. Спасибо 5-му округу и некомпетентному адвокату Министерства юстиции, защищающему FDA, который не смог доказать, что врачи и поставщики услуг не могут назначать ивермектин или другие одобренные FDA лекарства.
Пациенты могут получить его в аптеке в Теннесси. Пациенты решили сделать это. Я звонила им, узнавала, как у них дела. Я узнала, что их рак исчез.
Г-н Йекилек:
Но в этих трех случаях все они выздоровели. Это неожиданный результат, который оправдывает тип исследования, который вы описываете.
Доктор Радди:
Я так думаю.
Мистер Йекилек:
Сколько сейчас пациентов во всех этих центрах?
Доктор Радди:
Он только что официально запущен. Меня много спрашивали в последние пару дней: «Где ваши данные?» Главные исследователи не обсуждают данные, пока у них нет данных. Они не обсуждают данные, пока они не будут проверены биостатистиком и не пройдут рецензирование. Ни один главный исследователь не вскочит на раннем этапе и не скажет: «У нас 100 пациентов».
Нет, так исследования не проводятся. Сейчас необходимо сделать это как можно быстрее, но не безрассудно. К счастью, пациентам, которых мы видим сегодня, особенно тем, у кого запущенный рак, осталось жить недолго. Нам не нужно проводить 20-летнее исследование, как при оценке вакцины или нового препарата. Нам не нужно ждать 5 лет, чтобы увидеть разделение кривых.
Если будет разделение на основе этих перепрофилированных лекарств, нам не придется ждать 5 лет, чтобы это увидеть. Мы будем проводить исследование как минимум 5 лет. Я предполагаю, что оно будет открытым. Почему бы не сделать то, что сделал Фрамингем? Фрамингем не закрыл исследование. Фрамингем занимается этим уже несколько десятилетий. Почему бы не оставить исследования открытыми и не посмотреть, насколько далеко вы сможете зайти в этой области?
Г-н Йекилек:
Вы быстро увидите, как много людей добиваются успеха благодаря этому. Желаю вам удачи в этом.
Доктор Радди:
Наука — это неопределенное стремление к неизвестному. Это вопрос удачи в той же степени, что и внимания. Вы обращаете внимание. Вы различаете. Вы используете свое суждение.
Вчера студент-медик задал вопрос на форуме, основываясь на заявлении Уильяма Ослера студентам-медикам в Университете Джонса Хопкинса: «Половина того, чему мы вас учим, неверна, но мы не знаем, какая именно половина». Студент-медик спросил: «Как я должен это выяснить?». Вы используете свою способность рассуждать и выносить суждение. Вот чему вы действительно учитесь как профессионал.
Вы обращаете внимание, смотрите на данные и размышляете, рассуждаете и делаете вывод. Вы задаете вопросы, размышляете, выносите суждение и принимате решение что-то делать. Если вы не собираетесь просто быть человеком в башне из слоновой кости, используйте свое суждение, а затем действуйте. Как говорят африканцы: «Когда вы молитесь, двигайте ногами». Действуйте.
Третье: готовьтесь к неприятностям, какими бы они ни были. Готовьтесь к трудностям.
FLCCC может рассказать вам о трудностях из первых уст. Такие люди, как доктор Мерил Насс, столкнулись с проблемами. Мы сами сейчас сталкиваемся с проблемами. Ожидайте трудностей, а затем готовьтесь к ним. Определите, в чем заключаются уязвимости, а затем защищайтесь.
Предвосхищайте их, насколько это возможно. Вы не можете предвосхитить все. Но не удивляйтесь, когда это произойдет. Не сдавайтесь. У Пола Манна на внутренней стороне запястья есть татуировка: «Не сдавайтесь». Он хотел напомнить себе: «Я умираю от рака, но не сдавайтесь».
Наконец, сделайте все возможное.
Это пять принципов.
Удача? Конечно, хорошо, мы возьмем удачу. Но просто сделайте эти пять вещей, и вам повезет, скажем так.
Г-н Йекилек:
Доктор Пол Марик изучил сотни различных статей, в которых исследовались методы как профилактики, так и лечения рака. Это вещи, о которых мы либо не знали, либо они не в нашей системе отсчета. Исследование витамина D было одним из его самых важных открытий. Есть так много вещей, которые могут работать в дополнение к облучению или химиотерапии. Вопрос в том, «Почему бы не использовать ивермектин?»
Доктор Радди:
Давайте рассмотрим ивермектин. Давайте рассмотрим альбендазол. Давайте рассмотрим витамин D3 в более высоких дозах — их целый список. Я спрашиваю пациента: «Вы тоже работаете с этими вещами?» Я позволяю пациентам принимать свои решения. Моя работа, как я ее вижу, заключается в том, чтобы ответить на все их вопросы, а затем дать им полезную информацию. Они уже довольно хорошо информированы, что является благословением.
Есть потенциальные проблемы с использованием ивермектина у пациентов с опухолью мозга. Это немного сложно. Мы должны обсудить это с пациентом. Он может сказать: «Я не знаю, заинтересован ли я в его использовании. У меня опухоль мозга. Из того, что вы мне говорите, ивермектин может быть не лучшим выбором. Есть что-то другое, что, возможно, было бы лучшим выбором, например, мебендазол». Таким образом, пациент делает выбор. Моя работа — предоставить ему информацию, которая ему нужна, чтобы помочь сделать этот выбор. Но они решают.
Г-н Йекелек:
Это напоминает мне об информированном согласии, о чем-то, что недавно было утеряно.
Д-р Радди:
Да. Вот что такое информированное согласие. Врач говорит: «Я расскажу вам, что знаю». Я призываю пациентов просить об этом.
У меня был замечательный человек, который был отчаянно болен опухолью мозга. Он ничего больше не мог сделать. Лучевая терапия, химиотерапия, он ничего больше не мог сделать. Он проигрывал с каждым днем.
Но был медицинский протокол. Его врач-онколог сказал: «Вы должны это сделать». Я сказал: «Спросите врача-онколога, почему вы должны это сделать. Спросите врача-онколога, есть ли у него какая-либо информация о потенциальной пользе этого. Есть ли что-нибудь в литературе? Если есть какая-либо информация, мог бы он ею поделиться?»
Врач сказал: «Ну, 40 процентов пациентов выбыли из испытания, а у 2 процентов пациентов были катастрофические побочные эффекты, и никто не прожил дольше. Но вы должны провести это испытание. Вы должны подписать».
Это был реальный разговор. Пациент сказал: «Вы не можете сказать мне, есть ли какая-либо польза от испытания. Вы не можете сказать мне, какие могут быть предварительные осложнения, и я подписываю это согласие. У вас здесь две страницы осложнений, но вы не обсуждаете это со мной. Но вы говорите мне, что я должен это сделать, и это мой единственный выбор». Пациент сказал: «Нет, спасибо». У каждого пациента должно быть полное информированное согласие.
Г-н Йекилек:
Когда дело доходит до этих существующих стандартных методов лечения, они не работают в 100% случаев. Существует анализ риска и пользы. Это всегда расчет, который вы должны делать при любом лечении любого заболевания. Каковы побочные эффекты? Вот почему каждому врачу нужно рассмотреть каждого пациента индивидуально и задать вопрос: «Насколько это ценно для вас? Каковы возможные риски?» В конце концов, вы можете решить, подходит ли это вам.
Доктор Радди:
Правильно. Некоторые пациенты могут сказать: «Запишите меня в исследование. Если это убьет меня, может быть, я предоставлю науке какую-то полезную информацию». Хорошо. Будут некоторые пациенты, которые скажут: «С меня хватит, ладно? Я закончил. Я умираю. Если вы не можете мне этого сказать, я скажу вам — я умираю. Я иду домой. Устройте мне дома поудобнее, пожалуйста». Это истории пациентов.
Г-н Йекелек:
Бывают случаи, когда врач говорит: «Кажется, это единственный разумный вариант. Он имеет свои риски, но это единственное, что, как я вижу, поможет». Это тоже разумно?
Доктор Радди:
Да.
Г-н Йекелек:
Вы также говорили об этих вирусах рака груди. Что мы знаем об этом прямо сейчас? Каково состояние знаний? Мы знаем, что вирус рака груди существует у мышей.
Доктор Радди:
Ни у кого нет вопросов по этому поводу. Животные модели, которые используются для изучения лекарств и вмешательств, которые могут быть использованы у женщин с раком груди, все основаны на этих мышах, которые заболевают раком груди. Они заболевают раком груди из-за вируса рака груди, который был открыт Джоном Биттнером в 1936 году. Этот вирус был обнаружен у других животных. Этот вирус был обнаружен у кошек, собак, обезьян и крыс. Этот вирус также был обнаружен у людей.
Доктор Джеймс Холланд, который уже умер, был очень уважаемым, почитаемым исследователем и профессором медицинской онкологии и вирусологии в Mount Sinai. Беатрис Пого, профессор вирусологии в Mount Sinai, обнаружила этот вирус у человека с раком груди. Его обнаружили и другие. Существует 100 лет исследований этого вируса рака груди.
В преддверии принятия Национального закона о раке 1971 года в Сенате прошли слушания. На тех слушаниях доктор Холланд говорил о вирусе рака груди. Это было 50 лет назад. Другие исследователи говорили о вирусах опухолей.
NCI (Национальный институт рака) финансирует исследования на основе разделов исследований. Один из крупнейших разделов исследований в NCI, возможно, за 10–20 лет до разработки Национального закона о раке, был посвящен вирусам опухолей; лейкемии, лимфоме, SV40 и вирусу рака груди. Когда был принят Национальный закон о раке и было объявлено, как будто высеченное на камне, что мы излечим рак за 5 лет, это была несбыточная мечта.
Это была несбыточная мечта женщины, которая имела степень по истории искусств. Она убедила Никсона, которому в то время нужен был выход из ухудшающегося общественного мнения. Он получал плохую репутацию из-за войны во Вьетнаме. Они сказали: «Давайте создадим войну с раком. Как насчет этого? Мы заменим войну во Вьетнаме войной с раком, и мы вылечим рак за 5 лет. Всем это понравится. Нам не нужно знать, что его вызывает».
Все исследования опухолевых вирусов были полностью прекращены. Это был конец истории с вирусом рака груди. Я совершенно не знала об этом. Я прошла стажировку в Memorial Sloan Kettering и никогда не слышала о вирусе рака груди. Я узнала о нем, потому что доктор Холланд опубликовала статью и представила ее на конференции по раку груди в Сан-Антонио в декабре 2006 года. Я сказала: «Что? Есть вирус рака груди?»
История была настолько интригующей, что я написала о ней книгу. Затем я попыталась повысить осведомленность с помощью Фонда рака груди Сьюзан Г. Комен, Фонда исследований груди доктора Сьюзан Лав, Американского онкологического общества, но никто не заинтересовался вирусом рака груди. Почему? Они сказали: «Мы лечим его. У нас есть маммографический скрининг. Мы обнаруживаем его на ранней стадии, у нас есть Аримидекс и Герцептин».
Мы обнаружили, что ВПЧ (вирус папилломы человека) вызывает рак шейки матки, поэтому вы делаете надлежащую вакцину против него. Если вы уберете вирус из уравнения, вы не получите рак шейки матки. Джон Биттнер показал это на примере вируса рака груди.
Исследования вируса рака груди продвигались вперед, несмотря на огромное сопротивление за последние 20 лет. Возможно, одним из величайших благословений этой глобальной катастрофы станет лучшее понимание ивермектина и перепрофилированных лекарств, а также того, как и почему они работают.
Учитывая тот факт, что меня время от времени просили поделиться своими мыслями по этому поводу, у меня есть шанс поговорить о вирусе рака груди. Давайте посмотрим, сможем ли мы пробудить интерес к этому. Потому что, если это правда, что вирус вызывает рак груди у женщин, нам нужно знать, что с этим делать. Другое моноклональное антитело — это не то, о чем я говорю.
Г-н Йекилек:
Сколько других молекул было идентифицировано как эти иммунные системы в молекуле, как вы их описываете.
Доктор Радди:
Все антибиотики являются биологическим оружием природы, осмелимся ли мы даже использовать этот термин. Вот почему доксициклин является частью протокола. Аторвастин — это статин. Доктор Марик идентифицировал около 10 природных соединений. Экстракт зеленого чая — один из примеров. Натуропаты расскажут вам все об этом. Я понятия не имею, сколько их. Я знаю, что доктор Марик составил список. Я считаю, что пункты в его списке обоснованы. Если мы начнем относиться к этому серьезно и двигаться вперед, мы сможем рассмотреть другие природные соединения.
Г-н Йекилек:
Это новое подразделение медицины, которое мы здесь запускаем?
Доктор Радди:
Нет, это обновление старого направления медицины, называемого онкологией рака. Время от времени приходится делать ремонт. Вы когда-нибудь ремонтировали кухню? Вы можете снести дом до основания, но нам не нужно его сжигать. Есть так много умных, блестящих, замечательных людей, которые внесли свой вклад в этот огромный массив знаний.
Нам нужно сделать ремонт. У нас протекает крыша, окна не совсем в порядке, а пол проваливается. Нам предстоит большая работа. Я думаю, мы можем обновить наш подход к раку. Я, вероятно, получу много критики, но будьте готовы к неприятностям, верно? Это пункт номер три в списке — готовьтесь к неприятностям.
Возможно, принципы медицинской онкологии, основанные на цитотоксической химиотерапии, уступят место новому подходу.
Этот новый подход не является таргетной терапией. Текущая таргетная терапия на самом деле не нацелена на опухоль. Герцептин нацелен на раковые клетки, которые экспрессируют HER2/neu, но он также нацелен на сердце. Он нацелен на другие органы. Это обновление будет действительно нацелено на рак и метаболические пути рака, оставив все остальное в покое, укрепляя иммунную систему.
Как я уже сказала ранее сегодня, это то, что мы собираемся сделать. Я не хочу преувеличивать, но, возможно, так и произойдет. Вы заменяете такие вещи, как железное легкое при полиомиелите. Вы заменяете маски для лица. Вы заменяете цитотоксическую химиотерапию другими вмешательствами, которые не токсичны, но которые выполняют свою работу.
Г-н Йекилек:
Доктор Кэтлин Радди, очень приятно видеть вас на шоу.
Доктор Радди:
Большое спасибо.
Г-н Йекилек:
Спасибо всем за то, что присоединились к доктору Кэтлин Радди и мне в этом выпуске American Thought Leaders. Я ваш ведущий, Ян Джекилек.Источник:
https://www.theepochtimes.com/epochtv/the-surprising-potential-of-ivermectin-against-cancer-dr-kathleen-ruddy-5649306